Я знаю, где-то дом, и ты, и Сашка,
И мне теплее здесь, в холодной мгле.
Мне фото ваше, что лежит в кармашке,
Как оберег на «жизненном одре».

Пройду я сквозь «туман» и «град» дорогу,
Чтоб снова вас обнять, унять «дожди».
Я благодарен вам, Вселенной, миру, Богу
За то, что мое сердце живо бьет в груди.

Пощечины от жизни получая,
Встаю и просто молча пру вперед,
Я верю, скоро вместе выпьем чаю
С семьей, что меня дома верно ждет.

Вернусь я скоро, только жди, родная,
И ты дождись, дочур, мой ангелок,
Я выживу, вы верьте, обещаю,
Остался вот последний нам рывок.
_________________________________

Мы выиграли! Наш командир «Пятнашки»
Отвез нас с пацанами на вокзал.
И вот он, дом родной, и ты, и Сашка,
Какой же я счастливый, кто бы знал…

Другом стал мне на войне
Наш сосед Серега,
Прибыл в первой же «волне»,
«Мобиков» здесь много…

Но таких, как он, — один,
Ставший мне опорой.
Дьявола и Бога сын,
Патриот суровый.

За спиной его большой
Мне стоять не страшно,
Он стреляет хорошо,
Знает рукопашный.

Я не трус, не в этом суть,
ТрУсов здесь немного,
Просто «в гроб не даст шагнуть»
Мне мой друг Серега.

Отдаст последний свой шматок
Хлеба и рубахи.
Врага видит — жмет курок,
Позабыв о страхе.

Он служил давным давно,
На гражданке — тренер,
Но сменило кимоно
Здесь на «цифру» время.

Не дружили мы тогда.
Чисто по-соседски.
Но связал нас навсегда
Городок донецкий.

И таких, как он, — один,
Ставший мне подмогой.
Мой друган — «Серьга» Кузьмин.
Лучший среди «много».

У меня так тепло внутри,
Словно кто-то зажег свечу,
Отворил все монастыри
И добавил в палитру чувств
Трепет самых больших надежд,
А меж ребер — ракетный залп,
Если раньше там был мятеж,
То сегодня — «родильный зал».

Греет сердце огонь из звезд,
Загоревшихся в полной тьме,
Скоро высохнут реки слез,
Лишь останется след на «дне»
Чьих-то маленьких, но шагов
К цели той, что дороже нет,
Как и нет в мире точных слов,
Отражающих этот «свет».

Так улыбчиво мне сейчас,
Как блаженная. Светит нимб.
Всё горит во мне та «свеча»,
Счастье просится на Олимп,
До вершин, где мой страх потерь
Раньше ловко «ловил» гран-при.
Изменилось всё, и теперь
У меня лишь тепло внутри.

Представь, что не было войны…

Не запускались в небо «Грады»,
Противник, придержав «умы»,
Не распинался на бравады.
В лесах не слышен был и скрип
От веток, снайпером «помятых»,
Никто из наших не погиб,
И не искали виноватых
В смертях, войне, да той молве,
Что против нас «летала» в массы,
Не «пришивали» к голове
С парадных офицерских брюк лампасы.

Представь, что не было войны…

Не ждали женщины годами
Мужей с далекой стороны,
Не говорили с небесами,
Вымаливая жизнь бойцу,
Ребенка уложив в кроватку,
Быть сильной было не к лицу,
А спать ночами было сладко.
Не целовала сына мать
В последний раз, слезу скрывая,
И похоронку получать
Ей не пришлось с «переднекрая».

Представь, что не было войны…

Мы не сплотились всей страною,
Чтоб утереть нос сатаны
И зашагать единым строем
В Победный путь, забыв про боль,
Не зная сна, но веря в силы,
Не позволяя «на слабо»
Взять нашу матушку-Россию.
Не шел «богатый» гумконвой
К защитникам на фронт, в окопы,
Не привезли бойцы домой
Трофеи вражеской европы.

Представь, что не было войны…

Мы не ценили так друг друга,
Надежней не было спины,
Чем у любимого супруга.
Не обрели любовь навек,
Пройдя преграды расстоянья,
Не знали, как твой человек
С тобой сплетён в одно дыханье.
Не говорили, глядя вверх,
«Спасибо, что живой, спасибо».

Война убила и спасла нас всех.

А что сказал здесь ты бы…?

Чувствую всю эту боль,
Будто я там сейчас,
Только совсем не соль,
А океан из глаз
Течет, как в суровый шторм,
И топит мне берега,
А сделать могу я что,
Чтоб бог их оберегал?

Я не могу уснуть,
Душу терзает страх.
Можно нам всем весну —
Реальную, а не во снах?
Можно нам всем жизнь
До самых глубоких седин?
Слышишь меня, держись!
Я здесь, ты не один!

Ветер гудит в окне
Плачем людских потерь.
Как же не плакать и мне?
Как им всем быть теперь?
Как сохранить свой свет,
Что «тёк» с уст как липы мёд,
Но гаснет в один момент,
Когда твой ребенок мёртв?

Вой городских сирен
Сердце на части рвет,
Врач не встает с колен
<Боже, пусть он живет>.
Со всех уголков страны
«Несут» люди кровь свою
И всю теплоту весны —
Для тех, кто пока не «в строю».
Игрушки, свечи, цветы —
Вы знаете, в чью они честь…
Ада круги пусты,
Вся нечисть царила здесь.

Я чувствую эту боль,
Физически. Сердцем. Всю.
Лежу, примеряя роль:
Ах, если бы в жизнь мою
Ворвался тот самый ад
И смерти костры развел,
Смогла б завести «фрегат»
И «переплыть» котёл?

Не дремлет враг, но и мы,
Из стали имея щит,
Не взяв ничего взаймы,
Сломаем ему хрящи.
На фронте, в тылу, везде,
Где нос свой он сунет вновь,
За русских наших людей
Прольет он свою же кровь.
___________________________

Дай нам всем, Боже, сил,
Дай нам чуток добра,
Чтоб каждый из нас пережил
То, что случилось вчера.
Не счесть моих слез и чувств…
Какой-то «Норд-Ост 2:0».
Единственное, что хочу, —
Не чувствовать больше боль.

«Ложитесь пораньше, — они говорят, —
тогда и вставать будет легче вам рано».
В ответ получают скептический взгляд
И <самую малость> упертость барана.

Ну, не хочу я в 11 спать,
да и в 12 ложусь, и порою
готова хоть в форточку бросить кровать
вместе с тяжелой своей головою.

Чтоб не болеть, не стареть, не жиреть,
врачи в один голос советуют рьяно
уже до полУночи лечь и смотреть
сотый свой сон, а не в телеэкраны.

Ну, как же в наш век отложить телефон,
не пролистав чьи-то сториз и ленты,
не заказав что-нибудь на Озон,
не написав в чате дома коммЕнты?

Мелатонин очень ждет темноты,
а еще триптофана и серотонина,
только эпифиз твой корчит понты,
так как не спишь допоздна ты, дубина.

А жить-то когда, объясните-ка мне,
тем, кто с работы приходит лишь к ночи?
А кто график жизни «забыл» на войне —
спать вовремя лечь не может, но хочет…

Ложитесь пораньше — и будет ваш сон
крепким, здоровым <но это не точно>,
у сонной Сансары — свое колесо,
и ты не судья в нем, не Будда, не точка.

«Всё будет хорошо!» — такую фразу
Ты говоришь мне часто и уверенно.
И я не сомневалась в ней ни разу
И верю, что все трудности лишь временно.

И я здесь справлюсь, слышишь, обещаю,
Со всем, что так колотит сердце рьяное,
И ты, не зная, ни конца, ни края
Войне, заштопаешь любую рану рваную.

Всё будет хорошо, тебе виднее,
Ты столько уже прожил испытаний, и
Лежит тяжелый крест на твоей шее,
Но помнишь, что нельзя терять сознание.
«Дыши» ты говоришь себе и другу,
«Всё будет хорошо» — ему, мне. Жизненно.
Я буду повторять её по кругу
И выполнять «наказ» безукоризненно.

«Всё будет хорошо» своей рукою
Ты написал, заверив тут же подписью,
И эта фраза каждый день пред мною,
И, повторюсь, я верю в нее полностью.

Всё будет хорошо — посыл по жизни
Вселенной да и мне. И пусть не кажется,
Что становлюсь порою я капризней,
Когда всё хорошо, увы, не вяжется.

Я маленькую девочку в себе же
Вновь по головке глажу и баюкаю
И каждый раз ложусь в кровать в надежде,
Что завтра не придется стать мне сукою
Бесчувственной, холодной, как другие,
Кто смог забить на смерть и прочие гадости.
Я буду продолжать писать стихи и
Во фразу твою верить без срока давности.

Первый «Абрамс», первый «Арчер» —
Жгут в полях мотострелки,
Дальше будет еще жарче!
Прячьте жопки, хохолки.
«Леопарды», «Хамви», «Брэдли» —
Сколько наши их сожгли,
Будет еще больше — бред ли?
А спросите «Сомали»
И «Быка», «Рассвета», «Батю»
И других крутых ребят,
Сколько ждать еще до «хватит»?
Скажут, как освободят
ДНР всю и другие
Земли славы боевой,
Снова матушке России
Возвратят, как в дом родной,
Как Авдеевку, Победу,
Ласточкино, Часов Яр.
Все, что рядом, будет следом,
А врагам — оревуар.
Не спасут их F-16,
«Миражи» и «Баб-Яга»,
Мы умеем с ними «драться»,
Враг же с нами — нифига.
Снова пустим наши ФАБы,
Задрожит враз пол-страны,
Любим мы сия масштабы,
Бейте мразей, пацаны!
«Солнцепек» пусть выжжет земли,
Где детей и стариков
По «приказу» гада Зели
Много лет бомбил «Азов».

Сколько ждать еще до «хватит»?
Если ждать, то долог час,
Пусть сначала враг заплатит
За отнЯтое у нас.
А Победу мы отметим —
Задрожит враз пол-страны!
Счастье в том, что мы и дети
Станем вновь жить без войны.

Как мало я нынче пишу о войне.
Мне блок будто ставит… а кто, я не знаю.
И к ночи я с мыслями наедине.
Мы вместе куда-то несем наше знамя,
Окутав надеждой и верой сердца,
К подножию нового обелиска.
Мы русские — значит, идем до конца!
И наша Победа совсем уже близко!

Пусть враг негодует и пышет огнем,
Пытаясь «на ноль поделить» наше войско.
Мы наперекор ему дальше идем,
Пусть нам иногда даже страшно и скользко.
Нашу веру и правду ему не отнять
И дикую жажду благородного риска.
Мы знаем, насколько сильна наша рать
И что наша Победа совсем уже близко!

Я буду и дальше писать о войне!
Она в мое сердце вросла как влитая.
Пусть пулями мысли скользят по броне,
Вот новая строчка, тире, запятая.
Я подвиг российских бойцов воспевать
Так буду в своих стихотворных «записках».
Ребята, что встали за Родину-Мать,
Верьте, наша Победа совсем уже близко!

Пусть светит тебе солнце в МИРном небе,
И не грохочет «град» по блиндажам.
И знай, всегда я рядом, где б ты нЕ был,
Душой у нулевого рубежа,
Где ты, не зная сна, покоя, страха,
Спасаешь от лап гибели ребят,
Готов отдать последнюю рубаху
И, если нужно, встать в пехотный ряд.

Пусть каждый день тепло родного дома
Не снится в час ночной в чужом краю
<где гул снарядов рвет средь бурелома>,
А наяву лишь греет жизнь твою.
И я согрею — чаем, словом, телом,
От мыслей грустных спрячу под «крылом»
И расскажу, как долго я хотела,
Чтоб навсегда уже вернулся ты в наш дом.

Пусть ангел за тобой идет повсюду
И бережет от пуль, осколков, мин,
А я здесь за тебя молиться буду,
Не важно, на каком, — ведь Бог един.
Ты мой Герой, и в день февральский этот,
Когда чтут всех защитников страны,
Без преувеличения говорю не по секрету:
Горда быть в статусе твоей жены!

Я надеваю вновь на безымянные кольца,
Снятые… временно. Не важно. Так было надо.
В очередной раз просто верю, что он вернется.
Нам суждено — хоть и редко так, но быть рядом.

Я надеваю браслет. У него такой же.
Связь между нами — больше, чем просто слово,
Каждый из нас ощущает другого кожей.
Повторяю ему неустанно «Береги себя» снова.

Я надеваю маску «да всё ж в порядке»,
На камеру улыбаюсь <и плАчу порой>. Живая.
Пишу всё заветное в «волшебной» своей тетрадке,
Всё сбудется! Я молюсь. Я люблю. Я знаю.

Что НИ случается — говорят, что к лучшему,
Что НЕ случается — тоже, думаю,
Истина, как аксиома, до боли уже заучена,
Коль ошибаюсь, прослыть мне навеки дурою.

Что НИ случается — это про ВСЁ возможное,
Что НЕ случается — этого быть не можется,
В каждом варианте — то, что лишь вам положено,
Независимо, вышел/не вышел рожицей.

Что НИ случается — воспринимай как опыт ты,
Что НЕ случается — радуйся. С божьей помощью.
Он тебя слышит, даже когда ты шёпотом
Просишь о самом желанном, приняв все полностью.

Праздник волшебный стучит в наши двери,
В чудо, как дети, давайте поверим,
В МИР во всем мире и дружбу народов.
Пусть сбудется это в честь Нового года!

Счастливых мгновений и встреч самых тёплых,
Красивых морозных узоров на стёклах,
Любимых людей рядом ежеминутно,
Чтоб добрым для вас было каждое утро!

От нас боевое еще пожелание:
Отставить хандру, страхи, слезы, страдания!
30 секунд вам, чтоб в счастье одеться
И Новый год встретить с живо бьющимся сердцем.

Пусть звезды — на небе, в глазах, на погонах
Сверкают, как лики святых на иконах.
Давайте все вместе — на фронте, в тылу
Поднимем бокалы Za нас, Za страну!

Вы знаете, сколько градусов там, в окопах,
сырых и промозглых, с замерзшею грязью на берцах..?

Пока кто-то чиллит на солнышке в жарких европах,
ребятам на фронте от холода некуда деться.
Встречают в земле «обмороженные» рассветы,
сверкают кристаллики льда на их длинных ресницах,
им хочется просто выжить и быть согретым,
им маминых рук тепло каждой ночью снится.

Вам холодно в ноябре в городских квартирах?
На улице, в мягких шарфах, что торчат наружу?
А пацаны, выполняя приказ командира,
Идут Za страну в рваных берцах в любую стужу.

Вы знаете, сколько там жизней, в окопах этих?
Не только самих бойцов, но и наших с вами.
В тепле, под мирным небом, на этом свете
живем мы, «укрывшись» замерзшими пацанами.

«Я жду тебя домой» — уж сколько писем
пронизаны сей фразой и слезами,
А сколько дат… проклЯтых этих чисел,
что пролегают болью между нами.

Я жду тебя домой, наш календарик
исчеркан красным маркером в надежде,
что в Новый год мне бог тебя подарит,
и будет хорошо всё, как и прежде.

Я жду тебя домой… почти два года,
гремят раскаты пушек, я здесь слышу,
как водят там снаряды хороводы,
как сносит вам <в любом контексте> крышу.

Я жду тебя домой, родной мой, теплый,
здесь без тебя — дожди стеной и ветры,
и я, порой как мелкий недотепа,
с письмом внутри в тревоге рву конверты.

Я жду тебя домой! Пеку шарлотку.
И манную сварю. И Карбонару.
Всё, как ты любишь. И еще щепотка
«десерта» ждет в домашних «кулуарах».

Я жду тебя домой — и днем, и ночью,
и будучи уставшей, злой, колючей,
ты нужен мне, любимый, знаешь, очень,
чтоб наше «хорошо» вмиг стало «еще круче».

«За бортом» по прогнозу — снег,
Стрелки кажут мне 20 часов,
В это время тут в каждом окне
Вижу жизнь я, не слыша слов.

Греют ужин вон на втором,
Мама бегает у плиты,
А на третьем сосед с котом
Заливают опять цветы.

Кто-то курит, открыв окно,
Выдыхая всю тяжесть дня,
А чуть ниже <ай, как смешно>
Чья-то попа «глядит в меня».

На десятом опять ремонт,
Красят стены в зеленый цвет,
Прошлым летом был терракот,
А виновник тому — декрет.

Плачет бабушка на седьмом,
Молча кинув на плечи шаль,
Кормит с рук голубей овсом,
Больше некого. Нечем. Жаль…

Пашка с первого — за свое:
За год пятый уж адюльтер,
Прячет за занавеской ЕЁ
<ну, не в новый же шифоньер>.

У кого-то тут — новая жизнь,
У других — пропасть в тыщу дней.
Люди разные этажи —
Запятую не ставь, черт с ней.

Лучшие строки пишутся в дикой боли,
Когда просто в ступоре пялишься на обои,
Когда звук дождя заглушается стуком сердца,
Когда подавляешь в себе беззащитность младенца.

Лучшие строки рождаются среди ночи,
В безмолвной тоске, когда город весь «обесточен»,
В холодной кровати, с пустующим рядом местом,
Третий раз по полгода — и вот ты поэт-маэстро.

Лучшие строки приходят спонтанно, резко,
Нет в них иронии, перифраза, гиперболы и гротеска,
Вымысла нет — лишь реальность в потоке речи,
Дикая боль иль счастье, что ложатся на хрупкие плечи.

Через полгода с нами случится счастье,
Юные ветры весны принесут на крыльях
Добрую весть — красной ниточкой на запястье
Была для нас лишь мечтой, но станет былью.

Через полгода мы будем уже другими,
С такой теплотою под сердцем, что мама мия,
Светящимися изнутри, улыбчивыми, живыми,
Пускающими друг в друга лучики эйфории.

Через полгода громом средь ясна неба
Грянет заветное что-то, и вмиг прольется,
Душу заштопав, самая сладкая нега,
А после «дождя» в нашем теле поселится солнце.

Через полгода не будет ни слез, ни боли,
Лишь волшебство, что задумано, в одночасье
Засветится вокруг нас в божественном ореоле,
Через полгода с нами случится счастье!

То играю сложные аккорды,
То плету браслет из паракорда,
То вяжу пинетки, шапки, сумки,
То пишу стихи, не спавши сутки.

Познаю всю прелесть медицины:
Пользу, вред, побочки от вакцины,
Где там коллаген под нашей кожей,
И какие мышцы управляют рожей,
Как и почему гормоны скачут,
Что вон тот латинский символ значит.
Я не врач, но стать им так хотела,
Что теперь вот знаю все про тело.

Думаю, вернуться что ль на танцы,
Снять с себя тяжелых будней панцирь,
И вокал, пожалуй, нужен к пляскам.
В общем, моя тушка треба встряски.

Я бы постреляла. Помнят руки,
Те, которым вечно не до скуки,
Как взводить назад затвора раму,
Как не прокосить, стреляя прямо,
Как настроить фокус «целик-мушка»,
Сколько стоит вся эта «войнушка».
Ждут меня стволы да полигоны,
Муж-военный, подвези патроны.
________________________________

Пение, стихи, крючки да пряжа,
Пушки да комплект из камуфляжа,
Танцы, анатомия, аккорды —
Бью по увлечениям рекорды.

Качала в колыбели сына мама
И говорила тихо, на него смотря:
«Пока тебе мужчиною быть рано,
я буду защищать тебя, дитя».

Мальчишка рос. В три года с половиной
Упал со стула, ногу подвернул.
Пока что в доме папа лишь — мужчина,
А сынка плачет и ругает стул.

А мама, пряча зА ворот волнение,
Несет из морозилки сыну лед,
И вместе с этим — сладкое спасение,
Конфетку съест — и тут же боль пройдет.

Двенадцать мальчугану. Переходный.
Дерется с пацанами во дворе.
И носит пистолет уже свободно
В игрушечной потертой кобуре.

И если вдруг «ранение» у сына,
Бежит с зеленкой мама и бинтом,
Жалеет, говорит ему: «Мужчиной
ты станешь обязательно потом».

Семнадцать парню. Ростом выше мамы.
Косая сажень в молодых плечах.
Мужчиной быть ему уже не рано.
И «к службе годен» слышно от врача.

«Я в армию пойду, служить России,
Я взрослый, ничего я не боюсь,
Мужчиной стану я, как папа, сильным
И вот тогда домой к вам ворочусь».

«Ребенку» двадцать пять. Совсем мужчина.
Повестка во второй уж раз пришла.
Не в армию, а на войну мать сына
С тревогой провожала, чуть дыша.

Не детский пистолетик с кобурою,
А настоящий русский наш АКа
И вещь-мешок, и все, что нужно к бою,
Держал солдат уверенно в руках.

«Не плачь, мамуля, будет всё в порядке,
Вернусь живой в один из летних дней,
И позже будешь в детской ты кроватке
Укачивать уже моих детей.

Пришла моя пора расправить крылья
И защищать тебя, как в моем детстве ты,
Не зная сна, тревоги и бессилия,
Таскать для раненых зеленку и бинты».

Молилась день и ночь седая мама
За жизнь сыночка, ангелов прося,
Коль быть ему мужчиною не рано,
Пусть не коснется смерть мое дитя.
______________________________

Ах, сколько мам таких, и в сердце каждой
Живут надежда, вера, боль и страх,
Я искреннее желаю, чтоб однажды
Вы навсегда забыли о слезах.

Чтоб сыновья, за Родину что встали,
Живыми возвратились в отчий дом.
Спасибо, что Героев воспитали!
И под защитой их мы все живем.

Вы думаете, что война лишь там —
на поле боя, где солдатов роты
окопы роют, заряжают МСТА,
«цветочки» шлют во вражеские доты?
«Герань», «Гвоздика», «Гиацинт», «Тюльпан»,
«Акация», «Пион» да «Малка» с «Хостой» —
букет не для девчат-однополчан,
а для врага,… есть повод веский просто.
К подарку — «Ураган», «Торнадо», «Смерч»,
МТ-ЛБ, «Корнет», «Метис», С-300,
Коль нам фашист диктует путь на смЕрть,
Мы по тому пути пошлем фашиста.

Знакомо хоть одно название вам,
что в списке выше? А ведь это — часть лишь,
того, что называется «война»,
и то, что вы не в ней, считайте счастьем.
Уверены, война не ваш удел,
сражаться за страну должны солдаты,
что смотрят «с удовольствием» в прицел
и кольца носят только от гранаты.
А вам легко и сладко здесь, в тылу,
благодаря кому? Задумайтесь, ребятки.
Им, ангелам, «пришить» бы по крылу,
чтоб улетать от смерти крепкой хватки.

Вы думаете, что война лишь там —
вдали от вас, где зори цвета крови,
где смерть шагает прямо по пятам,
где только жить — ничто не нужно кроме.
Что не касается вас пули гулкий свист,
и «Солнцепек» не жжет вам землю под ногами,
а путь по навигатору ваш чист,
и счастье рядом, а не за горами.
И новости из местных СМИ — не в счет,
зачем вам то, как, сна порой не зная,
везут бойцы с позиций пулемет
и раненых друзей с «переднекрая».
_______________________________

А я скажу вам так: я на войне,
как вы, ни разу в жизни не бывала,
но только все слова знакомы мне,
что выше я в кавычках написала.
Я знаю боль и порох пахнет как,
я видела ранения сквозные,
я слышу, как там молится наш враг,
чтоб мы пускали только «холостые».
Да, я пишу, как пацаны в ночи
снаряды выпускают по нацистам,
мне многие пророчат, мол, «молчи,
а то получишь пулю в лоб со свистом».
Я не боюсь, я знаю, что война —
не только где-то там, на поле боя,
она внутри у нас, всех, кто сполна
привык бороться вместе за живое.

Как больно, страшно, громко, дико мне,
я передать в словах не в состоянии,
и чувствую я всё, что на войне,
хоть от нее на дальнем расстоянии.

Я не считаю, что остаться в стороне
в момент тяжелый для страны — мой выбор,
мы только ВМЕСТЕ победим в войне!
А что сказали вы бы..?

Мой папа — военный, он служит России,
На широких плечах его — китель красивый,
И звезды блестят на новых погонах,
Я папу узнаю из миллиона.
•
Мой папа — отважный, войны не боится,
Страну защищает на своей стальной птице,
В боевом самолете мой папа бессменно
Бережет от врагов нас, он летчик военный.
•
Я танк нарисую: ствол, люк, амбразура,
«Гусениц» две, термо-аппаратура,
Всё знаю об этой «машине» красивой,
Мой папа на ней защищает Россию.
•
На страже порядка на новых границах
Которую ночь им, военным, не спится,
Среди них — и мой папа уже больше года
Стоит крепко Za жизнь, Za страну, Za свободу!
•
Мне снится, что папа заходит в квартиру,
Медали висят на парадном мундире,
С победой вернулся мой папа военный.
Мы с мамой дождемся его непременно!
•
Хочу быть таким же, как папа, военным,
Стране и семье отдавать долг священный.
Чтоб мир обязательно был в доме каждом,
Я стану, как папа, — большим и отважным.
•
Мой папа ушел на войну прошлым летом,
Я верю, вернется однажды с рассветом,
С Победой и Миром, живой, невредимый,
Я жду тебя очень, мой папа любимый.
•
Наши папы — Герои! За Родину встали
И в первых рядах смело в бой пошагали,
Мы ждем их домой и, конечно, не скроем:
Мы гОрды за то, что мы — дети Героев!

Сердце мое колотится и боится,
Сердце мое, терпи, не прекращая биться!
Рана моя — внутри, и лечить её нечем,
Я думала, что умру в этот страшный вечер.

Но бог уберег — родилась, говорят, в рубашке.
Домой забегаю, а окна все нараспашку,
Сидит и трясется кошка в углу под ванной,
Ведь даже у этой крошки на сердце рана.

Снаряд просвистел надо мной вот только
И рухнул за домом. Ответь им, «Тройка»!
Ответьте за всех нас зачинщикам смерти,
Грады, Гвоздики, Герани, летите, ответьте!

Не передать словами <да и не надо>,
Каково это — жить так с войною с рядом,
Не знать, а проснусь ли утром, не спать ночами
И слышать, как дети под пулями вновь кричали.

Машины в осколках стеклА, на асфальте — дырки,
Квартиру всю разнесло у соседки Ирки,
Кассетными вновь бомбили по нам, по мирным,
Слезы и кровь здесь текут непрерывно.

Пить валидол? А спасет ли мое он сердце?
От этого холода нечем, увы, согреться.
Одна лишь теплится мысль: «Жива, спасибо
Ангелу, Богу, Вселенной — кто бы там ни был».
___________________________________

Молюсь всем богам и ребятам — бойцам России,
Спасите от нелюдей город Анастасии,
Всю нашу страну. Ничего не прошу я кроме,
Верните, пожалуйста, жизнь без пролития крови…



(во время обстрела Донецка 2.09.23)

Рвутся снаряды, грохочут вокруг залпы арты,
Пыль, пот и кровь смешались на поле боя,
Капитан «красный крест» вновь несет на себе солдата,
От новых осколков отважно закрыв собою.

Белый халат здесь не нужен, сойдет и полёвка,
Жгут, бинты, шприц, промедол и стальные нервы,
Этот набор военврач «расчехляет» ловко,
Опережая вновь смерть, прибегает первым.
______________________________

Пуля на вылет. Сквозное. Да кость задета.
Сознания нет, но дышит, и пульс прослушан,
Рядом валяются из сухпайка галеты,
Возьмем-ка с собой, очнется — захочет кушать.

Везти где-то час, командир медсанбата в курсе,
Там госпиталь полевой развернули еще намедни,
«Боец, ты держись и давай-ка здесь не ‘’зажмурься’’,
Мы сделаем всё, чтобы день твой не стал последним».
______________________________

Ах, сколько же «журавлей, уходящих в небо»,
Вы видели, слезы сдержать не сумев от боли,
Когда погибают свои, не спасет плацебо
От ран на душе, на которые сыплют солью.

Ваш подвиг <и не один> — навсегда в скрижали,
Вы — ангелы в белых халатах поверх мундира,
Заслуга не бога, а вас, что бойцы выживали.
Спасибо, родные! Здоровья вам, силы и мира!

Руки по клавишам «бьют» словно в ритм сердца,
Не зная ни нот, ни аккордов, играю пьесу —
Ту, что в среде музыкальной именуют скерцо,
Только не шутка, а буйство-порыв поэтессы.

Рояль «источает» мелодию в жанре каприччио,
Не подчиняюсь всемирным канонам музыки.
У профи и у любителя в этой игре есть отличие:
Второй не несет обязательств в руках, как «грузики».

«Выучи нотную грамоту, практикуй сольфеджио,
Играй произведения известнейших композиторов,
В музыке запрещается быть невеждою,
Так что давай-ка найми себе репетиторов»

Кто говорит это? Люди вокруг, голос внутренний?
Уши закрою, включу пофигизм на полную,
Встану однажды в 5 вместе с солнцем утренним
И с синтезатором на балкон играть выйду голая.

Включу метроном, на педальку красиво ножкою
Плавно нажму и заставлю струны вибрировать,
Или не струны… запуталась что-то немножко я
В музыкальном оргазме, который не сымитировать.

Чайковский, Рахманинов, Глинка иль Римский-Корсаков —
Кого не сыграть мне красиво в сто тысяч герцев?
Моя музыка — лишь для меня, и вне всяких конкурсов
Мои клавиши будут звучат только в ритм сердца!

Ведь у войны не женское лицо —
Твердят нам многие упорно эту фразу.
Ей танцевать бы в платье с кружевцом,
А не в окопах ползать по приказу.
Не женское все это — убивать,
Таскать разгрузки, раненых, снаряды,
Ведь женщине же ближе статус «мать»,
Ей быть не на войне — с дитёнком рядом.

Ах, сколько этих слов… «боец — мужик,
За родину, семью ему лишь ‘’драться’’,
Стрелять, под сетью прятать блиндажи
И до последнего врагу в плен не сдаваться».

Ах, знать бы вам, без женщин на войне
Давно уж не сражаются солдаты,
Девчонки с мужиками наравне
Бьют по врагу в ответ на залпы арты,
И по-пластунски по камням ползут в окоп,
Опорники штурмуют с ополчением,
И так же, как в тылу, «косят укроп» —
Но фраза здесь совсем с другим значением.

А сколько тут отважных медсестер,
Что под обстрел идут за раненным солдатом
И на себе его в мед-бронетранспортер
Несут, врагу «отправив» в ров гранату.
В заброшенных подвалах — их ночлег,
На старенький матрасик без пружины
Зимой из всех щелей слетает снег,
И только лишь бушлат спасает спИны.
А девочки спасают жизнь бойцам
В команде с командиром медсанбата,
«Заводят» не стучащие сердцА,
Как обещали в клятве Гиппократа.

-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-

Не знающие сон, покой и страх,
Идущие вперед кругами ада,
С молитвами святыми на устах
И синяком от автоматного приклада,
Пропитанные кровью и свинцом,
Не потерявшие в смертельной схватке облик.

Пусть у войны не женское лицо,
Но точно несравнимый её подвиг.

Мы валимся на дно окопа,
за спинами — снарядов свист,
рвет глотку ротный: «Пацаны, нам ж*па,
ложись, коль ты не мазохист».

Мы под огнем! Осколочные. Бляха…
смотрю, товарищ затрёхсотенный лежит,
и знаю, жизнь его уже не сахар,
но верю, он вернется в блиндажи.

-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.

Вновь 155-ые — доклад по рации,
наш миномет ответный дал удар.
«Товарищ капитан, ноль сатурации» —
кряхтит мне по трехсотым санитар.

Нам еще прыгать-бегать столько — хватит,
чтоб отомстить за всех ребят в полку,
наш командир — гипотенуза, а мы — катет,
а значит, с двух сторон мы начеку.

-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.

Умеют воевать. Не спорю. Браво.
Пусть при поддержке западных «друзей».
Но только фраза их «Героям — слава!»
пропитана их тысячью смертей.

И жутко нам… ведь мы же побратимы,
одной мы крови, в нас — единый дух.
Но ценности у них осколком мины
летят в другую сторону. На слух.

-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.

Летят на пыль и чашки, и консервы,
и старенький потрепанный матрас,
и, впрочем-то, логично, наши нервы,
и всё, что окружает нас.

Где на стенАх ждут гвозди амуниции,
где ждут все Мира — и народ, и вся земля,
мы соблюдем странЫ нашей традиции —
мы пронесем победу от Камчатки до Кремля!

-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.

Докладывает фельдшер: «Док, порядок,
жить будут! А как вы, не спали ночь?»
Показываю свежий отпечаток —
кровь остановлена, и я не мог не смочь…

В землянке нашей закипает чайник
на газовой горелке, у стенЫ,
закуривает пятую начальник…
Мы живы! Значит, миру мы нужны…

Я тебе говорю: «Давай не сдаваться —
Ни единым сложностям взрослой жизни!».
Знай, нормально — прятаться и бояться,
Становиться периодами капризней,
Плакать, стиснув зубами вОрот
От рубашки любимой с принтом «горошек»,
И когда ты весь наизнанку вспорот,
Думать «я не такой хороший».

Хорошо б — не застрять в этом вязком болоте,
Осознать все ошибки, принять уроки,
Не свернуть не туда на крутом повороте
И не думать, что ты в этот час одинокий
В самой сложной борьбе и в принятии решения.
Никогда, и даже в минуты бессилия,
Не иди по дороге на опустошение,
Не давай себя «взять» — ты не крепость «Бастилия»!

Ну, а лучше — воскреснуть, как феникс, из пепла,
Крылья силы расправить, сломать затворы
И из клетки прочь да с волнАми ветра
Мчаться к цели не «по приборам».
И бояться, и плакать, разбивать колени,
Ошибаться и падать — вставать, сражаться.
Ради жизни и будущих поколений
Я тебя умоляю: «Давай не сдаваться!»

Руки пахнут кошачьим кормом,
Вновь кормила пушистых с рук.
Так и с ложки придется скоро
Подавать еду для зверюг.

Прибалдели — лежат в кровати,
На белье за пять тысяч «ка»,
Все лежанки в кошачьей мяте,
Только кошкам трава не в кайф.

Линька, кажется, месяц пятый,
Шерсть — в тарелках, трусах, во рту,
Говорят, в доме, где есть котята,
Шерсть — приправа. Ну, что ж, учту.

Всё хотят поновей игрушки,
Штук по сто им меняю в год,
В нашей маленькой комнатушке
Мест уж нет держать этот сброд.

Руки пахнут кошачьим кормом,
Витаминку мешала в нем,
Целиком — у них в горле комом,
Ну, а жидкие ж мы не пьем.

Ладно-ладно, все это мелочь,
Без кота ведь и жизнь не та,
Вон одна тянет лапу смело,
Чтобы стырить сыр со стола.
А вторая сидит под ванной,
Значит, где-то за ней косяк.
Я прощаю им все, пусть странно,
И люблю.. ну, вот просто так.

Будь, пожалуйста, пока есть я, и чуточку дольше.

Отвечаешь мне, злясь и смеясь: «Я же больше
прожила. И седин не замажешь аммиачным красителем.
Я не знаю, осталось мне сколько… а вы знать хотите ли?»

Будь, пожалуйста, сильнее обид, вынь их из сердца.

Помнишь, почти в каждой сказке — судьбоносная дверца?
Или же три пути, из которых один лишь ведет к спасению.
Карта в твоих руках — на обороте мрак иль веселие?

Будь, пожалуйста, счастьем сама себе, только искренне

Улыбайся, когда хорошо, и плачь, если плохо, искрами,
водопадами, проливными ливнями, уральской засухой.
Только храни свой маленький согревающий огонек за пазухой.

Будь, пожалуйста, где-то рядом, на соседней улице.

Я тяну к тебе руку, от солнца глаза зажмурятся,
Но сквозь веки скользит силуэт, что знаком мне с детства,
И я, злясь и смеясь, говорю тебе: «Ну, наконец-то!»

Я не знаю, кого просить время чуть замедлиться,
Я кричу, но слова летят в жернова для мельницы.
Улыбаешься мне сквозь слабость и снимаешь курточку.

Мам, будь, пожалуйста, пока есть я, и подольше чуточку…

Я научилась молиться Богу. А есть ли он?
Разве что где-то внутри. И щекочет мне паренхиму легких.
Я сажусь, как в детстве, на безобидный аттракцион
И пытаюсь не видеть в каждом событии подоплёки.

Я, заставляющая себя терпеть, иду ва-банк,
Ставлю всё на победу, не зная, что там на карте местности,
Я левша, выбираю поэтому левый фланг.
Тяжеловата ноша. Я знаю — все «сумочки» мне ж нести.

Не солдат я и не самурай. Порой — лишь бес.
Ни меча нет, ни автомата. Оскал, словарь Ожегова да ногти.
Не затею войну, но могу вам устроить ликбез.
Поломаю мозг/языки (иль психику), попрошу «не нойте».

Я же крепкий орешек. Скорлупка моя как сталь.
И фамилия <ну, вы знаете> — в тему. Играет наруку.
Вот я крепкая, не сломать. Я держусь, считая до ста,
И вдруг щелк — я рыдаю фонтаном насморка.

Я танцую. Я больше ведь не танцую. Горит асфальт
Под ногами босыми. Лето. И кудри разносит ветер.
Я бегу закрывать свой последний щекочущий паренхиму гештальт,
И молиться Богу. И верить в чудо, как умеют дети.

Ты там, где страшно. Ты там, где больно —
вставать всем ранам наперекор.
Ты сделал выбор свой добровольный —
спасать страну и стрелять в упор
врагу в десницу, да хоть бы в сердце,
давя да вдребезги на курок,
срывая пуговицы и берцы,
впуская порох в свой кровоток.

Ты там, где солнце заходит позже,
чем на родной по коровИ земле.
Тебе она предстаёт замерзшей —
кажись, июль…, но как в феврале,
снегА и вьюга, продрогли ноги,
и ноет старый сквозной «прилёт»,
ты не расскажешь, как больно, многим,
ты рад, что сердце твое живёт.

Ты там, где море не ждет плесканий
и страстных плаваний нагишом.
В нем столько горе-воспоминаний,
что слепо верится в «хорошо»
и в «будет счастье — назло всем бедам»,
но есть в «над пропастью и во ржи»
святая вера в Руси победу,
и что столь близко не смерть, а жизнь.

Я молилась за жизнь и здравие,
Я просила, чтоб бог уберег,
Чтоб не стала война кровавее,
Чтоб беда не пришла на порог.

Муж вернулся — здоровый, живенький,
Обнимает, смеется, ест,
Исхудал же вон как, мой миленький,
Как и нитка, на кой висит крест.

Я на ногу смотрю — забинтована.
Под повязкою что? Говори!
Губы просят, а сердце скованно,
Чую страшное, черт побери.

Он снимает бинты армейские,
Там — сквозное. Там — две дырЫ.
Проскочили же пули злодейские,
Они нынче в стрельбе щедры.

Говорит: «Хорошо всё, жёнушка,
Ну, немного дырявый, ну, кровь,
Всё залечит родная сторонушка
И родная твоя любовь.

Я при нем не реву <я ж сильная>,
С перевязкой помочь стремлюсь,
Вот, держи, салфетка стерильная,
Что еще мне подать, Колюсь?

Завязались, иду я в ванную,
Под напором — вода из глаз,
Я молюсь, чтоб войну кровавую
Кто-то смысл поскорее с нас.

Ты дома — а значит, уже не важно многое. Вопреки
Всему летят не на свет, а в темень ночную, влюбленные мотыльки.
Слоняясь по комнате, крыльями разрисовывая рассвет,
Нам в такт подпевают сочиненный не в такт куплет.

Ты дома — и кажется, мир совсем не знал нас других,
Безмолвно объемлющих трепет, считающих босоногие к нам шаги
Не того, всем известного, счастья, что под ребрами что-то рвёт,
А тех чувств, от которых все органы… на старт — и взлёт.

Ты дома — и мне так спокойно, и льется капелью песнь,
И, ноты не зная, играю мелодию, пусть слышит мир весь,
Как звучит наше счастье, разливаясь по переходам струн,
Никого сейчас ближе. Я и ты. И слияние двух лун.

Всем сердцем я всегда с тобой
Стою в строю, сражаюсь, подаю патроны,
А если правда — очень жду домой,
Как ждут с войны героев своих жёны.

Грохочет в небе майская гроза,
Гремит салют победы над «Плотинкой»,
А я пытаюсь спрятать «соль» в глазах,
Мне каждый взрыв – как отглас поединка,
В котором ты, не зная боли, сна,
Несешь свой крест «я должен, я же воин».
Тем временем вовсю цветет весна…
И ей бороться б тоже за живое.

Пишу тебе письмо в четвертый раз,
Черкаю фотокарточки стихами,
Средь тысяч нам уже знакомых фраз
Есть та, что бьется пульсом пред глазами.

Кто не встречался тет-а-тет с войной –
Не «пил стаканами» то счастье встречи,
Не знает, как «Всем сердцем я с тобой»
На расстоянии от всех недугов лечит.

Настанет день, придет тот час — и мы
«Срастемся» воедино, что есть мочи,
И наше «я с тобой» возьмем взаймы
Теперь уж на всю жизнь — лимит бессрочен.
__________________________________

И будут знать Вселенная и Бог,
Как шли к победе вместе: лед и пламя,
Молчание и крик, любовь и боль,
Святая вера, Я и ТЫ, и наша память.

С моськой разобрАлись, едем ниже, бро.
На пляж носить бикини муж мне дал добро,
Ну, придется тело в разум приводить,
Чтоб не стыдно было в стрингах бороздить.
Пляжей на Урале… хоть один открыт?
Потому спокоен муж за мой прикид.

А я вот незбагойна, есть что «подлатать»,
За зиму наела боковины мать.
Только вот не мать же и не на сносях,
А что же тут свисает с пуза и двух лях?
Мне бы липосакцию — дохтор, помоги!
Отсоси жир с пуза и одной ногИ.

На вторую ногу накоплю — приду.
Спрячьте, умоляю, от меня еду.
Фитнес? Да какой там, мне до фитоняш
Как до Атлантиды, раз — бросок, два — марш.
Даже на работу не хожу уж год,
Удаленка рулит, а живот растет.

Что молчим про сиси? С этим «все окей»,
Левая короче, правая длинней,
Ну, нестрашно, в лифчике не видать огрех,
Мама мне сказала: «Норма, так у всех».
«Уши спаниеля» отрастут, тогда
Решусь на маммопластику, буду как звезда.

Что еще там надо в теле «подкрутить»,
Кроме пуза, бедер, несимметричных тить?
А, совсем забыла — жопку как орех,
Чтоб «сидели» стринги, не просясь на грех.
Сколько там до лета? Месяц — пф, леххко,
Начну, пожалуй, завтра, а сейчас — в «Пивко».

Сделать что ли губы, филлеру вколоть,
А ведь всё твердила «упаси господь».
В школе губашлепкой звали неспроста —
Были «на пол-моськи» юные уста.
В 32 пропали, не пойму прикол,
Где мои губищи? Дайте корвалол!

Да какие губы, посмотри на нос,
Видишь, вон горбинка, справа — перекос,
В моде — тонкий кончик, ровная спинкА,
Выход здесь один лишь — ринопластикА.
Посмотрела цены… нос — и так сойдет,
Мы, пожалуй, снова спустимся на рот.

Что там, говорите, зубы надо в ряд,
Унитазный белый им придать наряд?
Нацепить виниры <не сомкнуть губищ>,
Голливуд устроить за сто тысяч тыщь?
Кариес втихушку воет: «Как же я?»,
Ставим запятую «лечить увы нельзя».

Снова едем выше: щеки, скулы — норм,
Но есть тут недоделки в плане лучших форм.
Брови «потерялись» — где свои, где фальшь,
«Брежнева» рисуем или что там дальш?
Нанесем касторку, отрастим-ка лес,
Чтобы даже Брежнев глянул и воскрес.

Всё ли разобрали на моем лице?
Или пока рано убирать пинцет?
Или все же скальпель/филлер/ботокс/нить?
Что тут сделать больше, что укоротить?
32 же — норма, как гласит ТиВИ,
Морщины ль, зубы, возраст — главное, свои.

Представляешь, уже апрель,
Вот и год прошел, как ты ТАМ…
Заправляю с утра постель,
Расставляю все по местам,
И порядок — до тошноты,
И не топчет порог никто,
Потому что не дома ты,
И в нем будто бы все не то.

Ночь. Не спится — хоть волком вой,
Справа место пустует год,
И мерещится запах твой,
Еще день — и меня рванёт,
Разнесет на осколки мин,
Да по ветру к тебе, на юг,
По прогнозу там — сход «лавин»,
По ночам же здесь — вой «зверюг».

Тишиною не будешь сыт,
Перепонки роняю с мачт,
Когда наш «диалог» молчит —
Отправляю в нем смайлик «плач»,
Удаляю, кричу, молюсь,
Вытираю слезу с кота,
Бесхребетная, как моллюск,
И под «раковиной» — пустота.

Уже год. Без тебя. Чертов год!
Не свихнуться бы нам вконец,
Я готова хоть вплавь, хоть вброд
Через Северский пройти Донец
До тебя. За тобой. Навек
я запомнила ту весну.
Я прошу, мой родной человек,
Больше не оставляй одну…

Тихий слышится плач в гарнизонной церквушке,
Просит мама у Бога ей сына вернуть,
Никогда не принять сердцу бедной старушки,
Что он ангелом стал, выбрав воина путь.
•
Держит крестик в руках молодая девчонка,
Еще месяц назад он на муже висел…
А на днях ей с Донбасса пришла похоронка.
Не спасли. Два раненья. Минометный обстрел.
•
На листочке А5 — карандашный рисунок:
На нем папа для дочки — навеки живой.
Не бывает войны среди детских задумок,
Как сказать, что отец не вернется домой?
__________________________________

Тихий слышится плач… да, давайте поплачем
О бойцах, безвозвратно «ушедших» в бою,
Что сражались отважно да с сердцем горячим
Za страну, Za свободу, Za жизнь, Za семью.

Их гранитные плиты на свежих могилах
Обрамим молчаливой, но гордой тоской,
Навсегда для нас будет пульс биться в их жилах…
Только б душам героев обрести ТАМ покой.

Вот уж вёсонька-весна в двери постучала,
Я восстала после сна и к дверям помчала,
«Надевай галоши, мать, надо грязь утрамбовать,
А потом худеть начнем к лету — всё сначала».

Завтра приходи, весна, не хочу я в грязи,
У меня болит спина, кто-то меня сглазил,
Помутнело вдруг в глазах — то ль инфаркт, то ли шиза,
Старость в радость — не про нас, так что, всё, до связи.

Не уходит прочь весна, дверь ломает, стерва,
И глаголет: «Я должна в дом твой ринуть спЕрва,
Пробудить твой организм, усмирить твой сатанизм».
Помогите, у меня тик глазного нерва.

Солнце греет сквозь стекло, вот капель уж слышно,
Мое тело вниз стекло — так из дома вышла,
У подъезда ждет весна — без галош, но мне хана:
Платье тянется надеть <а не слишком пышно?>

Не худела я еще, ну, не влезу в платье!
Отнесите мой живот прямо на распятье.
«Будешь похудеть просить — уменьшУ тебе сисИ!» —
пригрозила мне весна строго по понятьям.

Что ж, придется бабой быть — вот тако проклятье.

Все дороги ведут не в Рим —
Все дороги ведут к тебе.
Говоришь мне: «Ай-яй, не ври»,
Оставляешь след на губе
От укуса <тревог порыв>.
Неуемная. Кровь — вино.

Я не буду красноречив,
Под обстрелом пишу письмо…

Когда холод пронзает в ноль,
И укрыться ничем нельзя,
Согревает меня любовь,
Далеко ты, но знаю я,
Расстояние — цифра лишь,
Сквозь него нить сплела сердца,
Ты мое, как хрусталь, хранишь —
Значит, выстою до конца!

Когда голод «скребет» нутро,
А во фляжке и капли нет,
Вспоминаю я вновь про то,
Как готовили с тобой обед
В нашей кухне с окном на юг,
Аромат «летел» сквозь этажи.
Я сейчас бы поел с твоих рук
И уж точно тогда б ожил.

Когда взрыв вдруг отбросил нас,
В паре метров — товарищ мертв,
На минуту весь свет погас,
<был то вражеский миномет>.
В тот момент я дышать не мог
И не слышал (контужен был),
И не чувствовал своих ног,
Я, наверное, умер бы…
Но вдруг ангел мелькнул во тьме
И поднял меня через боль,
Ты «прислала» его в письме,
Я ношу его впредь с собой.

Когда больно от… от всего,
И вонзается в тело ток,
Я гоню мысль о смерти вон
И впускаю в свой кровоток
Бесконечную веру в НАС
И спасение от молитв,
Что читаются с твоих глаз,
И уже ничего не болит.

Когда путь мой суров и тернист
<а такой он всегда вот здесь>,
Хоть в пол-метре сидит фашист —
Знаю, правильный выход есть.
Чрез окопы и пустыри,
Как решил я, да по судьбе:
Все дороги ведут не в Рим —
Все дороги ведут к тебе.


<по реальным событиям моего мужа>

Открыла шкаф, смотрю на форму мужа:
«Мне китель бы — признайтесь, кто из вас?
Да побыстрей, ведь мне еще утюжить».
В ответ молчит одежда. Свет погас.

Спасибо, ЖКХ, вы прям как знали,
Что скоро предстоит мне важный день,
И как теперь нести мне это «знамя»
В не глаженном мундире набекрень?

Ну ладно, попрошу погладить свёкров,
Там мама напортачить не должна,
Вот только отстираю след от свёклы,
Откуда он на кителе? Не зна…🙄

И это пол-беды еще, тут надо
Шевроны и нашивки поснимать
И прицепить «на грудь» ЕГО награды
А как успеть их вовремя собрать?

Одна еще у свёкров, две — на фронте,
А парочку припрятал домовой,
Мне кажется, я мозг свой на ремонте
Оставлю и продлю на годовой.

Не тут то было, он еще мне нужен,
Медали то цеплять не от балды,
И даже не спросить сейчас у мужа
«Вот эту вот — сюды? А ту — сюды?»

Приказ МО о ведомственных знаках
Штудирует союз военных жен,
О, да, я не одна тут в полумраках
Наш китель «наряжаю», чту закон.

Ох, завтра б не проспать, уже 3:00 ночи,
С мешками под глазами <что в мешках?>
На фото буду выглядеть не очень,
Молюсь на фотошоп и при свечах
Накладываю маску из улиток
И волосы «толкаю» в бигуди,
Надеюсь, всё, и свора моих пыток
Осталась наконец-то позади.

Нам завтра надо строго при параде,
Надев на плечи гордости свой «груз»,
Не грохнуться, испачкавшись в помаде,
И титула не взять «миссис конфуз».
___________________________________

История реальна, уж поверьте,
Проект «ЖЁНЫ ГЕРОЕВ» в нас так жил:
Мы падали от смеха в полусмерти,
Ловили то приход, то куражи,
Упрашивали мужа дать нам китель,
А визажиста — губы попухлей,
Мы сделали шедевр — посмотрите,
Как светится в нас гордость за мужей!


<правильно поймут только прожившие все это>

Жена офицера – тыл самый надёжный,
маяка огонек в море темных событий.
И если путь воина вновь станет сложный,
ОНА будет рядом, как прежде, любить и,
пока не вернется с полей он да войн,
хранить ему верность, молиться ночами,
чтоб был он всегда жив, здоров и спокоен,
ведь ждут его дома, на родимом причале.

Мое горе — камуфляжно-красного цвета,
Ни зимы нашей общей не будет теперь, ни лета,
Сколько раз я ждала мужа с «поля», а вот с войны
Дождалась уже в «цинке». «Ты прости, не спасли, увы»…

Как сказать нашим детям, что папа ушел навечно,
Что застигло его коварное бесчеловечие?
Да, ты знаешь, я сильная, только беда сильней,
Обещаю не плакать и вскоре расстаться с ней…

<посвящено вдове участника СВО>

На войну провожала любимого мужа
И не знала, что станет последней их встреча,
И на сердце теперь непроглядная стужа,
Да и время, увы, эти раны не лечит.

Говорил: «Не волнуйся, все будет в порядке!»,
Это грело ей душу <тревожную все же>,
А теперь ему спится на мягкой «кроватке»,
Ты его береги ТАМ, пожалуйста, Боже!

<посвящено вдове участника СВО>

Сдерживать слезы и вторить навзрыд «Я сильная!»,
Как мне тебя возродить сквозь доску могильную?
Память и гордость о воине самом любимом храню,
В сердце, в душе, повсеместно тебя я люблю!

Стать офицера женой для меня было счастьем,
Бьется еще в унисон пульс один на запястье,
Ты для меня навсегда — самый главный герой!
Спи, я твой «сон» охранять буду здесь, мой родной…

<посвящено вдове участника СВО>

Эти женщины — верные, сильные, терпеливые,
Они с гордостью говорят, что они счастливые,
Потому что рядом они с надежным плечом отечества,
Что стоит на страже российского человечества.

Офицерские жены — пример, но не для подражания,
Ведь не каждой по силу такая судьба и осознание,
Что ты вместе с супругом служишь — хоть завтра в бой.
А сквозь сердце пробивается ритм «Лишь будь живой».

От ее молитв содрогается даже Голгофа,
За любимого мужа и ребят, что с ним в роте
Со всех точек — от Комсомольска до Петергофа,
Собравшихся смелых бойцов в одном доте.

Посылает им ангела, всех святых в подмогу,
Верной пристанью ждет «корабля» в портовом,
Как маяк, освещает им войны дорогу,
Чтоб вернулся каждый живым и здоровым.

ЗА МУЖество, отвагу, терпение и веру
Положены медали супруге офицера.
Нацепит командир ей тяжёленькую «ношу»
На тонкое шифоновое платьишко в горошек.

Теперь не только мужа медалями «сыт» китель,
Но разве это важно? А вы ее спросите.
Ответит: «Мне главнее — чтоб муж живой был рядом,
Дороже в этом мире не создано награды».

Ее женские плечи — не хрупкие вовсе,
Бремя войны полегло и на них,
А что было ДО? Сколько ждёт ещё после
Бессонных ночей вне тревог фронтовых?

Жена офицера — ему и опора,
И тыл самый крепкий, и повод, чтоб жить.
Готова она с рук его сдувать порох,
Пока он бесстрашно хранит рубежи.

Пока она дома укрывает одеялом детей,
Он в бою укрывает от пуль однополчан,
Она сбилась со счета, сколько в разлуке дней.
Ожидание и тревога — как удар палача.

Она верит в победу и, как всегда, верно ждёт,
Закалила война их нервы сильней, чем сталь.
В ее сердце святая молитва о нем живет —
Слезами жены офицера написанная скрижаль.

Ее очи светятся облачным янтарем,
Ее сердце бьётся под ритм пуль.
Она верит — наступит не май — июль,
И победного воздуха вновь вдохнём.

Она держит святую иконку и кулачки,
Молча молится, чтоб офицер-супруг
Вернулся живым с войны, и, не зная мук,
Жили все мы по-братски да по-людски.

По любви и по нраву ей военная служба,
Это как стать врачом — если только от сердца.
Отдавая себя, оставаться ЗА мужем
И молиться за жизнь устами младенца.

Быть надёжным плечом, боевою подругой,
А в семье — «старшиной», что в ночнушке «в цветочек».
Утром кашу варить офицеру-супругу,
Но его возвращения ждать только к ночи.

Кто в себе сохраняет и стойкость, и смелость,
И бессмертную волю к победе и жизни,
И любовь, о которой лишь в песнях нам пелось,
И тот долг, что святым они чтут пред Отчизной.

Как бы вам ни казалось, что это солдаты,
Что несут верно службу в своих гарнизонах,
Только храбро патроны для их автоматов
Подают из-за спин их любимые жены.

Иногда она ворчит, иногда командует,
Ведь на женские плечИ ее упали бандою
Дом, работа, детский плач и бессонны ноченьки,
А так хочется в кино с мужем вместе очень ей.

Верит, что настанет время — и мундиры/кители
Снимет офицер-супруг, дети и родители
Проведут все вместе день и забудут тягости,
Для жены военного нет сильнее радости.

Верные спутницы мужей-офицеров,
Боевые подруги с хваткой стальной.
Они тоже умело наводят прицелы
И врагу могут запросто бахнуть сквозной.

У них сила и нежность живут в одном сердце,
И цевьё им знакомо, и домашний уют.
На свиданье — в туфлях, а на стрельбище — в берцах.
Офицерские жены — вот так их зовут.

Они тоже носят форму, пусть всего лишь для проекта,
Но медали им пора уж по достоинству вручать,
И для мужа-офицера они — самый главный вектор,
Что ведёт по жизни смело, сбрасывая груз с плеча.

Золотых не надо гор им и бриллиантов на колечке,
Дорогое им — что в сердце — чтобы рядом был супруг,
Наши жёны офицеров одним добрым словом лечат
И по праву делят с мужем список боевых заслуг.

Если армия — по любви,
За военного замуж — тоже.
Значит, рядом с ним путь пройти,
Не упав, как бы ни был он сложен.

Офицера женою став,
Обрекла ты себя быть сильной.
Вместе с мужем блюсти устав:
Он — военный, а ты — фамильный.

Лейтенант, майор иль генерал —
Это все лишь звёзды на погонах,
Для неё — герой он, что избрал
Службу Родине в далеких гарнизонах.

Спутницею верной с ним пошла,
Чтоб, чуть что, подать ему патроны.
Офицера храбрая жена,
Кой пора надеть бойца погоны.

Мы почти что вместе с мужем
Отдаём свой долг стране,
Не нося погоны, служим:
Мы — в тылу, он — на войне.

И не ропщем, и не ноем,
Не пускаем слабину.
Не сломить вам даже боем
Офицерскую жену.